Шарроукин просканировал развалины в поисках других существ, хотя знал, что оно здесь одно. Кузница превратилась в дымящуюся гору металлолома, разбитого кирпича и, казалось бы, прочных балок, перекрученных, словно стальная пряжа. Магнитные шквалы кружили, словно миниатюрные пыльные вихри, а в атмосфере гудело эхо машинных воплей и отдельных взрывов. Сквозь зияющие дыры в крыше лился фиолетовый свет. Клубы радиоактивной пыли застилали Гвардейцу Ворона обзор.

Существо задержалось у обломков промышленного пресса, выгнув шею из металлических жил и влажных хрящей. Вживленные треугольником шары окуляров светились на сплошь усеянном ожоговыми шрамами лице и мерно пульсировали в такт реву, вырывавшемуся из объемистых вокс-легких глубоко под плотью грудины. Верхней половиной массивного, мускулистого тела создание напоминало обезьяну с наращенными кусками мяса и поршнями, витыми магнитными усилителями и мерно вздымающимися химическими шунтами. Голова пирамидальной формы являла собой настоящий кошмар из стальных наростов на раздутой плоти. Широкая спина ощетинилась рядом ракетных установок, хотя таких боеголовок, что торчали из пусковых труб, Шарроукину еще видеть не доводилось. В каждой руке существо несло по широкоствольному оружию: в одной — шипящий огненный лэнс, в другой — некое подобие гарпунного ружья.

Оно передвигалось на трех шарнирных конечностях, что извивались, подобно щупальцам. Вёлунд прозвал этих чудовищ ферроворами — «железоядными» — за их способность пожирать куски металлолома и исторгать их в виде пластин экзоброни. Они были быстры — быстрее всего, что встретилось воинам за те три дня, что прошли с момента их тайной высадки на поверхность планеты.

Пробираться по руинам Кавор Сарты оказалось детской забавой. Даже новобранец из Гвардии Ворона легко сумел бы избежать обнаружения. Армии, захватившие планету, действовали грубо и непрофессионально, а теперь выплясывали вокруг горящих прометеевых озер, превращенных в огромные пиршественные костры. Грибовидные облака детонирующих артиллерийских боеприпасов ежечасно сотрясали землю, и Шарроукин боялся не столько быть пойманным, сколько попасть под шальной взрыв.

И у Шарроукина, и у Вёлунда были свои причины ненавидеть врага, завоевавшего Кавор Сарту, но сейчас на кону стояло слишком много жизней, чтобы рисковать успехом миссии ради ненависти. Еще в юности, сражаясь за свободу в туннелях Освобождения, Шарроукин научился использовать свою ненависть, держать ее внутри и быть готовым в любой момент выпустить на волю. Но легион Вёлунда отличался от Гвардии Ворона. Сабик Вёлунд был воином сердца, и от этой иронии Шарроукин едва не улыбнулся.

Ему не терпелось взяться за свой игольчатый карабин, но жребий сделать выстрел выпал Вёлунду.

Клубы радиоактивной пыли вились вокруг щупалец ферровора, гротескно шагавшего по грудам опаленного железа, и он визжал от омерзительного удовольствия, вдыхая полные легкие металлических обломков. Существо уже почти достигло края мануфактории, а Вёлунд все не стрелял.

— В чем дело? — спросил Шарроукин по зашифрованному вокс-каналу. — Может, мне выстрелить?

— Ты сможешь высчитать поправку от перекрестных радиоактивных ветров и переменных магнитных полей? — поинтересовался Вёлунд. — Твое оружие связано с нервной системой для лучшего контроля биологических колебаний?

— Просто стреляй наконец.

— Когда буду готов, — сказал Вёлунд, и Шарроукин услышал шипение машинного выдоха.

Яркий столб фиолетового пламени взметнулся к небесам за дальней стеной мануфактории, и волна обжигающего ветра окатила развалины. Шарроукин распознал в выбросе следы стронция и хлорида калия — явно взорвалось химическое хранилище либо пошел вразнос достигший критической массы реактор.

Доспех Шарроукина регистрировал смертельные уровни радиационного излучения, но его это не волновало. Перелатанный доспех представлял собой грубую мешанину из самых разных деталей, от которой Хозяева Теней Шпиля Воронов с одинаковым успехом могли как прийти в ужас, так и объявить ему похвалу, но этот костюм был вполне способен выдержать сильное токсичное воздействие.

Эхо импульсного снаряда Вёлунда потерялось в трескучем реве воздуха, засасываемого в вихрь воспламеняющихся газов и радиоактивного расплава, но Шарроукин слышал его столь же отчетливо, как если бы ледяной бур вгрызался в корку замерзшего прометия прямо у него под ухом. Змеевидные ноги ферровора подкосились, существо припало к земле. Пламенный свет в его глазах поблек, и он с присвистом выдохнул насыщенный химикатами воздух из легких.

Едва Шарроукин услышал звон сдвигающегося затвора, он сорвался с места.

Гвардеец Ворона выскочил из укрытия и запрыгнул на покосившуюся кучу искореженного металла. Наметанным глазом отмечая, где и как лучше всего приземляться, он прыгал с одной твердой поверхности на другую, пока наконец не взгромоздился на угловатые потолочные стропила. Спрыгнув и мягко приземлившись, воин взбежал по плоскому краю поваленной балки.

— Четыре секунды, — отсчитывал Вёлунд.

Шарроукин не ответил. Он снова активировал прыжковый ранец и пролетел на пламенной арке над широким вентиляционным каналом разрушенной размольной машины.

— Две секунды.

За мгновение до того, как грохнуться на широкие плечи существа, Шарроукин отцепил от пояса устройство размером с мелта-заряд. Алое свечение в глазах ферровора снова разгорелось, но не успел он даже дернуть конечностями, как Гвардеец Ворона закрепил прибор у основания его шеи. Иглы инжектора вонзились в плоть существа, и устройство испустило пронзительный бинарный визг.

— Одна.

Ферровор вздыбился, сбросив Шарроукина со спины. Но воин превратил падение в контролируемый спуск, выгнув тело и провернув вокруг себя карабин, и приземлился он, уже уперев ручной работы приклад своего оружия в плечо. Палец лег на курок, но тренированные рефлексы Гвардейца Ворона не дали ему нажать слишком сильно.

Красные глаза ферровора таращились на него, но ракетные установки оставались закрыты, а руки с оружием вяло висели по бокам туловища.

Шарроукин облегченно выдохнул.

Из своего укрытия в широком вентиляционном канале в единственной уцелевшей стене кузницы возник Вёлунд. Свой сильно модифицированный болтер он вальяжно перекинул через плечо, словно только что свалил мирно пасшееся травоядное, а не вражеского боевого сервитора.

— А ты неплохо справился, — сказал Вёлунд.

— Если бы ты не тянул так долго с выстрелом, мне не пришлось бы так далеко лететь.

Вёлунд лишь пожал плечами. Его броня была такой же черной, как у Шарроукина, но если доспех Гвардейца Ворона был максимально облегченным и компактным, то у Вёлунда он бугрился многочисленными имплантатами. На плече Шарроукин носил знак белого ворона своего легиона — хоть и сокрытого сейчас под слоем ионизированной пыли, — тогда как на плече Вёлунда красовалась серебристая перчатка Железных Рук. Вместо одной руки у Вёлунда был бионический протез, да и большая часть его внутренностей была заменена после ранений, нанесенных ему самим Фениксийцем.

— Я предугадал детонацию химических и радиоактивных элементов и решил, что смогу использовать термический и электромагнитный выброс для маскировки моего выстрела, — объяснил Вёлунд. — Я просчитал, что ты успеешь добраться до ферровора вовремя.

— Перестань так их называть, — сказал Шарроукин. — Давая этим тварям имена, ты словно вдыхаешь в них жизнь.

— Как же мало ты знаешь, — протянул Вёлунд, вскидывая винтовку на плечо и взбираясь на неподвижную спину ферровора. — Давая машине имя, я узнаю ее. То, что я знаю, я могу понять. Что понимаю, могу победить. А сейчас поторопись и залезай — когнитивная структура существа скоро сожжет позвоночный блокиратор.

Шарроукин сглотнул отвращение и, цепляясь за броневые листы, следом за Вёлундом вскарабкался на ферровора и залез в сочащуюся какой-то жидкостью полость между пусковыми трубами ракет и прогнившей плотью. Из перчатки Вёлунда высунулся длинный штырь, и Шарроукин непроизвольно вздрогнул при взгляде на отражение на его посеребренном металле.