— Где мы? — спросил он.

— Это Тсагуальса, отвратительный мир Ночного Призрака. Место убийств и пыток, где не стихают вопли умирающих. Место, откуда мой брат проводит кампанию геноцида. Сюда его послали сражаться с Первым легионом Льва.

Они облетели систему, минуя безжизненные миры и планеты, опустошенные конфликтом, резней и взаимным истреблением двух сражающихся легионов. Взор Аримана привлекла граница системы, где в пустоте бушевала жестокая битва — два флота обстреливали друг друга в упор. Перемешавшиеся военные корабли давали залп за залпом, наполняя пространство между собой разрывными снарядами и пересекающимися лазерными лучами. Корабли пылали от носов до кормы и разламывались на части, когда их кили не выдерживали мощного гравиметрического давления.

Ариман видел, как тысячами угасают огни душ, каждую секунду гибнут сотни людей.

— Это погребальный звон Трамасского крестового похода, — мрачно произнес Магнус.

Ариман пролетел над сражением — призрак из света, ставший свидетелем безжалостной бойни в космической пустоте. Черные корабли с символом крылатого меча одерживали верх, пожиная кошмарный урожай с полуночно-темных судов Повелителей Ночи, однако, казалось, Восьмой легион не искал решающего сражения. Магнус продолжал:

— Два года они изводили друг друга, но с этой битвой война окончится, и мои братья разойдутся зализывать раны.

— Кто вышел победителем?

— Это предстоит увидеть, хотя Темные Ангелы все еще несут семя своей погибели. Может ли в подобные времена кто-то зваться победителем?

Небеса размылись вновь, но в этот раз Ариман ощутил, как их перемещению что-то противится.

Звезды погасли одна за другой, задутые, будто свечи в спальнях послушников, пока не воцарилась полнейшая тьма. За черной пеленой он узрел горящий мир, изрытый трещинами и пожираемый огнем. Континентальные плиты раскололись, а на коре горел восьмеричный символ.

Позади него находилась планета, объятая переливающейся короной битвы, багровый мир, купавшийся в крови и безумии. Ариман уже собирался полететь вперед, чтобы поближе взглянуть на очередной ужас, но мягкое психическое давление Магнуса остановило его.

— Нет, сын мой. Если подойдешь ближе, тебя коснется скверна безумия, которая принесет погибель Сангвинию и его Ангелам.

— Кровавые Ангелы уничтожены?

— Время покажет, ибо Сангвиний стоит на перепутье. Он понимает, что оба пути закончатся кровью, однако он намного сильнее, чем кто-либо подозревает. Или… почти кто-либо. Жиллиман знает, но даже ему не до конца ведомо израненное сердце его брата.

Образ кроваво-красной планеты померк, и его сменили бескрайний неизведанный космос между мирами — пустота, которую человеческий разум был не в состоянии объять.

— Зачем вы мне показываете это? — спросил Ариман.

— Потому что я не позволю обмануть себя снова, — гневно сказал Магнус. — Просперо сгорел из-за того, что я считал, будто знаю больше других. Если нашему легиону предстоит выбрать путь, то я постараюсь сделать так, чтобы он оказался верным. Ради этого я скитался меж звезд, и сейчас самое время разыскать своих братьев и узнать, к кому они примкнули.

Ариман ощутил, как пустота сжимается вокруг него все сильнее, словно неотвратимо надвигающиеся стены медитационного зала. Там, где всего мгновение назад космос казался непредставимо громадным и просторным, он стал крошечным и замкнутым.

— Так давит на нас ответственность, Азек, — промолвил примарх. — В Галактику пришла война невиданных доселе масштабов, и вскоре мне придется выбрать сторону.

— Зачем вам выбирать чью-либо сторону? Император нас предал, а Хорусу Луперкалю нечего нам предложить.

— Ты так считаешь? Тогда позволь показать тебе Ультрамар.

Мерцающий силуэт примарха ярко вспыхнул, увлекая Аримана следом за собой сквозь пространство. В этот раз путешествие привело их к ярко-голубому миру, окутанному адским штормом его обреченной звезды. Города исхлестывали радиоактивные ветра, а люди, которые не укрылись в подземных аркологиях, были уже мертвы.

— Мне знаком этот мир, — промолвил Ариман, потрясенный увиденным. — Я был в нем после посещения Кристаллической библиотеки на Прандиуме. Это Калт.

Военные корабли, рассеянные вокруг обреченной планеты, — золото и лазурь Тринадцатого легиона и насыщенный красный Семнадцатого. Корабли Ультрамаринов перегруппировывались, пока Несущие Слово использовали хаос боя, чтобы исчезнуть во тьме между Пятьюстами мирами.

На глазах у Аримана с планеты вырвался шторм, словно самое ужасное извержение на поверхности солнца. Невидимый для обычного глаза, он походил на прилив зарождающихся энергий, связанных с эфиром. Он захлестнул Калт и вскоре разошелся за пределы системы, гибельный шторм невероятных масштабов, который горел, будто ненасытный лесной пожар.

Неуправляемый, чистый и всепожирающий, шторм прорвал имматериальное царство без какого-либо направления — бушующий барьер ненависти и жестокости, недоступной для всех, кроме самых могущественных существ. Мощь энергий, которые разошлись от планеты, превышала любые ожидания, и Ариман понял, что ему сложно представить, как нечто столь разрушительное могло свершиться естественным путем. Однако у кого, кроме Тысячи Сынов, могло хватить сил на призыв чего-то подобного?

— Они сожгли Калт… — пораженно пробормотал он. — Неужели из-за Монархии?

— Монархии? Нет, Калт был только прологом. Видение Лоргара куда масштабнее, чем гибель единственного мира, и холодной логике Жиллимановой «практики» только предстоит узнать все его величие и трагичность. Фигуры уже пришли в движение, и я чувствую, что это станет ключом ко всему.

Ариман едва мог поверить в увиденное.

— Лоргар осмелился напасть на Пятьсот миров? Он спятил? Это же армии Жиллимана — им имя легион. Лоргару никогда не одолеть воинства Ультрамара.

По светящемуся силуэту Магнуса прокатилась дрожь веселья.

— Я передам твои мысли брату, когда увижусь с ним. В конечном счете история учит нас тому, что не бывает непобедимой армии…

Он замолчал, словно обдумывая эту истину.

— Однако иногда историю нужно подтолкнуть.

ГЭВ ТОРП

СЛОВО БОЖИЕ

Небо над городом сверкало и трещало разрядами молний, выхватывавшими из темноты силуэты солдат, которые отступали от разрушенных окраин. Тысячи мужчин и женщин — мрачных, подавленных, с ног до головы в крови — двигались прочь от Милвиана, оставляя за собой обгоревшие остовы танков и бронетранспортеров. Солдаты когорты Териона были чертовски рады своевременному приказу об отходе и незамедлительно ему последовали.

Орудийный огонь и лазерные лучи били им в спины, еще больше прореживая их ряды, пока ответный заградительный огонь сотен орудий не обрушился на Милвиан, пресекая любую погоню. В густеющем мраке сумерек терионцы возвращались к ожидающим их соратникам.

Изображение на дисплее утонуло в статике, когда офицеры-наблюдатели, сопровождавшие штурмовые части, отключили каналы связи. Марк тихо возрадовался, что ему не придется смотреть на колонны понурых воинов, ковылявших обратно к позициям имперских сил, — живую картинку сменила стратегическая схема из линий, символов и указателей целей. Она хоть как-то скрывала общую гнетущую картину за маской безликости.

Это была не первая неудача Марка Валерия за его военную карьеру, но сейчас он гадал, не станет ли она для него последней. Вице-цезарь когорты Териона отвлекся от главного экрана командной палубы и обратил взгляд на маленький монитор связи на боковой панели.

— Батареи Милвиана должны замолчать не позднее полудня. Дальнейшие задержки недопустимы. От этого зависит наш успех.

Глядя на суровое лицо командора Бранна на мониторе, Марк знал, что капитан Гвардии Ворона нисколько не преувеличивает. Если Бранн утверждал, что вся кампания зависит от того, удастся ли армии Валерия захватить Милвиан в ближайшие восемнадцать часов, значит, так оно и есть.